Летний ангел - Страница 47

Малин и Зак примостились на жестких деревянных стульях для посетителей, сама же хозяйка кабинета сидит, откинувшись на спинку дизайнерского черного футуристического кресла, наверняка купленного ею за собственные деньги, как и увлажнитель и кондиционер.

— Красивое кресло, — говорит Малин.

— Спасибо, — отвечает Карин. — Это работа Оскара Нимайера, заказала по Интернету из Южной Америки, на каком-то бразильском сайте.

— Эти аппараты ты тоже там купила? — спрашивает Зак. — Они так гудят — явно произведены в странах третьего мира.

Карин игнорирует колкость Зака и переходит к служебным делам, ради которых они приехали.

— Тереса Эккевед подверглась пенетрации, то есть сексуальному насилию. Я не обнаружила спермы, зато нашла такие же остатки краски, как в теле Юсефин Давидссон. С большой вероятностью могу сказать, что мы имеем дело с одним и тем же преступником.

— Помогать бедным — дело хорошее, не так ли? — не смог удержаться Зак.

По его глазам Малин видит, что он сожалеет о сказанном и чувствует себя дураком, но Карин даже ухом не ведет, будто не слышала.

— Вторая жертва тоже тщательно отмыта, — продолжает Карин, — но если ее скоблили щеткой, то это сделано с большой осторожностью. На коже я обнаружила следы хлорки. Как и у Юсефин Давидссон. Раны промыты спиртом или той же хлоркой, кроме того, преступник обработал их края тонким острым предметом, возможно скальпелем, но точно сказать не берусь.

— Как у Юсефин Давидссон? — спрашивает Зак.

— Нет, там они просто промыты. А у этих подровняли края.

— Подровняли?

— Да. Раны на голове и теле не смертельные. Девушку задушили. Земля под ногтями идентична земле возле пляжа — это говорит о том, что ее убили прямо там.

— То есть тело не перевозили?

— По всей видимости, нет.

— Значит, она сама пошла туда с этим человеком? — уточняет Малин.

— Этого я не могу знать.

— Ее мать упомянула, что она иногда ездила туда на велосипеде, — задумчиво произносит Зак. — Возможно, Тереса просто поехала искупаться вечерком?

— Как долго она пролежала в земле? — спрашивает Малин.

— Думаю, около недели. Может быть, на пару дней больше, точнее нельзя определить.

«Тереса, что ты там делала? — думает Малин. — Поздним вечером, одна?»

Зло сорвалось с привязи.

Боже, храни нас!

Боже, храни всех девушек, которые остались этим летом в Линчёпинге!

— Тебе удалось выяснить, откуда эти частицы краски?

Зак выражается четко и ясно — отложил в сторону шпильки против Карин, спрятал раздражение где-то в глубине души.

— Понятия не имею. Но это один и тот же предмет, вне всяких сомнений. Определить производителя краски не удалось. Видимо, он не очень известен на шведском рынке. Но преступник в обоих случаях один, будьте уверены.

— Технический отдел проверяет разные виды вибраторов.

— Хорошо, — кивает Карин. — Но их море. Так мне кажется.

— Что-нибудь еще?

— Никаких остатков спермы, ни волос, ни кожи, ни ткани! — Карин не скрывает разочарования.

Ее злит, что она не может им больше ничего дать — ничего конкретного, что могло бы навести на след, за что можно зацепиться мыслью в погоне за тем загадочным злом, которое бродит по городу.

— Дьявол! — сердится Малин.

— Вы возьмете его, — говорит Карин.

— Если это вообще «он», — отвечает Малин.

На парковке перед управлением полиции и зданием криминалистической лаборатории, где находится кабинет Карин, отчетливо заметен дым от пожаров. Теперь горят леса к северу от Юнгсбру, огонь распространяется — экстренные выпуски «Эстнютт» и четвертого канала рассказывают о продвижении огня.

Может быть, это поджоги?

Но кто мог это сделать?

Почему леса загораются во многих местах одновременно?

Зак садится на водительское место.

Остановившись у двери машины, Малин слышит, как он проклинает жару, сама на минутку закрывает глаза, стараясь мысленно проследить запах дыма, стелющийся над городом. Видит внутренним взором, как зной припечатывает к асфальту немногочисленных людей, они крошечные, как черные точки. Мысленно она проплывает дальше над равнинами, выжженными полями и голубеющим Роксеном, видит огонь, пожирающий лес, прорывающийся сквозь чащу, перекидывающийся с одной кроны на другую в неудержимом танце, который уничтожает все на своем пути — но и создает возможности для новой жизни.

Янне, который хотел бы быть дома, рядом с другими пожарными, который только и мечтает о том, чтобы натянуть свою защитную форму и кинуться в кипящую задымленную тьму, чтобы спасти то, что еще можно спасти.

— Малин, ты весь день так будешь стоять?

«Сажа, — думает Малин. — Грязь. Сколько времени пожарные отмывают свои лица после такого дня?»

— Малин!

Она выходит из задумчивости, садится в горячую и душную машину.

Я мертва.

Бороться бесполезно.

Полиэтилен, несмотря на сплошную черноту, похож на пленку для хранения продуктов, он больше не может удержать меня здесь, да и изначально не мог, но в нем я почему-то чувствовала себя защищенной. Я ощутила свою свободу, когда вдруг оказалась у вас, мама и папа, увидела ваше отчаяние, когда хотела рассказать вам, что я все же существую, несмотря ни на что, и у меня в каком-то смысле все в порядке, хотя мне по-прежнему страшно и грустно оттого, что моя жизнь оказалась такой короткой.

Но что такое время?

Мне легко говорить.

Мама и папа.